Книга Гранатовое зернышко  - Мария Акулова

Он сказал это так просто, уверено, действительно констатируя факт, что Амина не нашлась с ответом.

Все красноречие и язвительность иссякли. Она так и стояла, глядя в его глаза и абсолютно не представляя, что же дальше делать, что говорить…

– Голодная?

Он же и не ждал действий или слов. Отпустил, отошел, отвернулся, заглянул в холодильник.

Двигался аккуратно, а спина была изрисована красными, бордовыми, даже уже налившимися фиолетовым пятнами. Герой блин…

– Уйди, я сама, – и это Амину вновь разозлило. За неимением лучшего предложения, она просто отогнала Мира от своего же холодильника. Пусть ее решение о том, что их ночной интим никогда не повторится, нерушимо, но оставить его помирать с голоду она не может.

Дамир же вредничать не стал, хмыкнул, отошел, присел на стул, чтобы оттуда следить за тем, как желанная женщина хлопочет на его кухне.

Пора было подумать и о проблемах, но так не хотелось…

***

– Ты будешь писать заявление? – через полчаса они сидели за столом на кухне, с одинаковой жадностью уминая приготовленную Аминой яичницу.

– Нет.

– Почему?

– Это наши дела. Сами разберемся…

– Значит, я напишу… – в женском голосе вновь заиграло раздражение. Она ненавидела эту мужскую черту – все решать самому.

– Не напишешь.

– Напишу.

– Ну и зря… Ни я, ни твой женишок бывший все равно не подтвердим.

– Как же ты меня бесишь… – Амина вновь вскинула на Мира злой взгляд, отбросила вилку, вышла.

Еще не хватало разрыдаться при нем. А на глаза действительно навернулись слезы. Поэтому нужно было бежать.

К сожалению, в футболке далеко не убежишь, пришлось закрываться в ванной, включать воду и в душе, и в кране, брать очередное махровое полотенце, зарываться в него лицом и плакать навзрыд, потому что иначе не выходило.

Она дико испугалась вчера, за него, за себя, за вернувшийся в жизнь кошмар из прошлого. Это ему она рассказала практически безэмоциональную, сухую историю о своей ранней помолвке, побеге, смене планов, а ведь на самом деле за этим скрывалось столько слез, боли, страхов, отчаянья. Она не готова выстрелить в любого, а в Шахина – да. И ведь это не просто так.

Она действительно жалела о том, что произошло ночью. И не только потому, что это усложняло их с Миром отношения. Нет, все намного хуже – для нее это было предательством. До сих пор она считала, что это измена. И сегодня она изменила.

Она хотела, как лучше, хотела, чтоб он не усложнял ни в чем – ни в их отношениях, ни в происшедшем с Шахином, но он ведь не такой – для него «это все меняет», он не пойдет в полицию… Придурок…

Выплакавшись, убедившись, что при лишних свидетелях глаза уже не помокреют, Амина умылась, дождалась, пока с глаз сойдет краснота, пересмотрела все баночки на полочке у раковины… Вышла.

Сделала вид, что сидящий под дверью мужчина ее не удивляет, не волнует, не интересует, прошла в спальню, подобрала платье, валявшееся на полу, заброшенные в угол туфли, чулки с бельем где-то в постельном гнезде…

– Я тебя обидел? – а он за всем этим наблюдал, стоя в дверном проеме.

– На идиотов не обижаются, Бабаев, – она ответила, даже не обернувшись.

Ну оскорбись… Ну пожалуйста, ну пусть взыграет гордая кровь… Так будет легче. Так будет лучше…

– Иди сюда, – он не послушался. Не оскорбился, а только в охапку сгреб вместе со всем барахлом и стал по голове гладить, вызывая очередную порцию непрошенных слез.

Часто женщины используют слезы как оружие. Оружие действенное и беспроигрышное. Это плачущему ребенку родитель может отказать, а от женских слез у большинства мужчин случается паралич. Они готовы на все, лишь бы их солнышки, зайчики, бусинки перестали размазывать слезы по очаровательному лицу. И тут главное использовать свое оружие с умом, потому что даже к слезам может возникнуть привыкание. И если вчера тебе за эти самые слезы купили шубу, сегодня могут отмахнуться, послав заняться чем-то стоящим, чтоб дурью себе голову не забивала.

Вот только для Амины слезы были не оружием, а крахом. Приветом из прошлого, из детства, из наивности, когда эти слезы еще действительно что-то для кого-то значили. В этой жизни, в жизни взрослой и самостоятельной, слезы стали для нее символом тотального бессилия. Крайней степени отчаяния. И что самое ужасное – одиночества.

И она вновь разрыдалась. Пожалуй, еще горше, чем в ванной. Плакала в руки, не желая мочить своими слезами его тело. Будто он так не догадался бы, что она рыдает. А всхлипы, прерывистое дыхание – это так… мелочи.

Хотя он и не лез особо – по крайней мере, с утешительными словами. Стоял смирно, гладя – от макушки и до копчика.

Потом снова целовать начал – сначала все в ту же макушку, потом до щек добрался, до губ. И чтоб он не дай боже не понял, насколько красные у нее глаза, Амина позволила себя целовать с закрытыми.

Вот только в каждом его поцелуе будто звучало – я все равно поступлю так, как считаю нужным. И с ним, и с тобой.

И вариантов у нее нет. Либо смириться, выплакав весь страх и стыд, либо уйти прямо сейчас, но сил у Амины почему-то не хватило.

Говорят, что в отношениях сильные жесткие мужчины превращаются в тряпок, ну или ручных заек, если выражаться деликатней, но и со стервами такое возможно. Возможно их перевоплощение. Ведь не от хорошей жизни они сильные. Не от хорошей циничные. Одинокие не от хорошей.

Вместо того, чтоб уйти, Амина осталась. Позволила снова целовать, обнимать, гладить, потом уже шептать на ушко что-то утешительное, тихое, отчаянное, как всегда бывает у мужчин, не ведающих от природы, как успокоить.

И если быть совсем уж честной с собой, не он ее вновь к кровати потянул, не он футболку стянул, не он прижался телом к телу.

Чего стоят решения, которые принимаются на протяжении долгих часов, а потом рушатся за минуту? Ничегошеньки.

А тепло, которое один человек способен подарить другому? Оно бесценно.

***

– Хочу жениться на тебе, Амине-ханым…

Прошел час и еще один, а они лежали на кровати, глядя на чудную картину, повешенную на противоположную стену.

Состояла она из трех вытянутых горизонтальных прямоугольных пластин, на которых был изображен гранат в разрезе. Обе половинки получились у художника такими сочными, спелыми, реалистичными, что хотелось привстать, коснуться полотна, ощутить, что зернышки на нем не рисованные, а самые настоящие, взять одно, попробовать на вкус…

– И не мечтай.

Амина моргнула, отвечая, а потом вновь сосредоточила внимание на полотне.

Мир же хмыкнул. Шутил ли? Нет. Если бы согласилась – тут же повел замуж. Но и из-за отказа не расстроился. Не сомневался, что в первый раз откажет.